воскресенье, 21 ноября 2004
Все началось...лет пять назад...
Это одно из самых тихих мест в Крыму, я думаю...
В нашем распоряжении был целый домик...маленький но уютный.
Я,мама, брательник, и Полинка с мамой...
НУ и конечно же не обходилось без ночнык вылазок на пляж...
А до него- рукой подать...
Еще и скамейки-качели стоят...
Вообщем прелесть...шум прибоя,купол звезд,отдаленный вет маяка...
Вот именно в одну из таких ночей,проведенных под открытым небом, нам с полей пришла идея что-нить написать вместе...
Всю жизнь знакомы,всю жизнь обе пишут...а чего бы не написать вместе?
НУ быыло нам лет по 12...
И конечно же можно представить, что из этого вышло...
К сожалению, мы так и не смогли дописать...
Но не об этом речь...
если интересно - выкладываю.
читать дальшеПролог
Понедельник – день тяжелый. Каждый человек хоть раз в жизни в этом убеждался: дико болит голова, все валится из рук, при виде еды начинается тошнота. Думаю, меня можно понять.
Когда сегодня утром я проснулся, то долго не мог вспомнить, с кем и что я пил. В памяти всплывала только незнакомая подворотня… Как я попал домой, тоже не помнил, а каждая попытка восстановить вчерашний ход событий вызывала новый приступ боли в висках. Я решил не зацикливаться на этом и выбросить весь мусор из головы. Залез в душ, сварил себе чашку крепкого кофе. Тихо порадовался, что родители до завтра на даче – не придется ничего объяснять.
Как мало, оказывается, нужно, чтобы почувствовать себя человеком!
Прихватив с собой еще одну чашку кофе, я отправился в комнату. Впустил к себе утреннее солнце, раздвинув шторы, сел за компьютер. Reset.
Вдруг я заметил, что из моего рюкзака, который валялся под столом, выпала дискета. Странно, вроде бы я ее туда не ложил. Хотя за то, что было вчера, не ручаюсь.
Компьютер уже успел загрузиться. Я сунул черный квадратик в дисковод, открыл окно. На дискете был только один текстовый файл – «Маски Локи». Странное название, если я не ошибаюсь, Локи – древний скандинавский бог обмана и лукавства. Долго раздумывать над происхождением дискеты и названием рассказа я не стал – и так башка трещит. Ладно, открыть файл.
Enter.
Глава 1.
Я сидела на уроке английского и никак не могла собраться с мыслями, хотя знала, что ЛСД вызовет к доске именно меня. Людмила Степановна Дубинина успела как следует напакостить всей параллели, за что и получила свое «милое» прозвище. Сейчас она глубокомысленно рылась в журнале, выискивая очередную жертву. Класс притих…
- Семенов! К доске.
- Людмила Степановна, а можно я лучше здесь побуду, там из окна дует!
Пашка Семенов любил валять дурака и часто ставил некоторых в тупик – учителя не могли понять, говорит он серьезно или шутит. ЛСД разбираться не стала, поправила крашеные завитки волос и наградила Пашу испепеляющим взглядом.
- Побережем твое здоровье, Семенов. Выкидывать коники будешь дома, а сейчас я тебе ставлю два. Марченко, к доске!
Паша не рискнул начать препираться, поэтому, услышав свою фамилию, я поднялась, взяла конспект и гордо подошла к учительскому столу, хотя, не скрою, сильно засосало под ложечкой. ЛСД посмотрела на меня поверх очков:
- Домашнее задание у тебя, деточка, не сделано? Я же все по глазам вижу.
Я протянула ей конспект. Хорошо, что я вчера не обломалась делать дурацкие упражнения. Она пролистала тетрадь, придраться было не к чему; и без того некрасивое лицо училки вытянулось. Мне на секунду показалось, что она хочет прихлопнуть меня журналом.
- Н да… А теперь расскажи нам домашний текст.
Я быстро заговорила по-английски, не давая ЛСД вставить свои пять копеек. Текст был сложным, но вчера какое-то предчувствие заставило меня его выучить. Оказалось, не зря. Когда я, наконец, закончила, ЛСД попыталась сбить меня с толку вопросами. Я отвечала, мило улыбаясь. Это и было моей ошибкой – учительница вскипела.
- Шесть баллов. Садись.
В человеческую справедливость, как показывает опыт, верить напрасно. Мы с ЛСД давно друг друга недолюбливали, с моего первого дня в новой школе. Посмотрели друг на дружку и одновременно поняли, что ничего не выйдет, не сработаемся: как будто между нами вспыхнула маленькая молния. Я знала, что она часто в разговорах с другими учителями плохо обо мне говорит, знала, что она считает меня глупой выскочкой и время от времени подстраивает мелкие неприятности. Морально я была готова к «сюрпризам».
Но сейчас от злости я позеленела, забыв недавний страх. Вежливость все-таки сохранить попыталась.
- Что у меня не правильно, какие ошибки?
ЛСД улыбнулась почти ласково. Было видно, что она ждала этого вопроса.
- У тебя, детка, два исправления в конспекте. Рассказывала текст неуверенно, запиналась. На вопросы ответить могла и лучше. Я так понимаю, что ты ничего не учишь и не готовишься к урокам. Я тебя вижу насквозь, Марченко. Ты плохо закончишь.
- Но, Людмила Степановна…
Она сдвинула очки на нос:
- Не понимаю, откуда у тебя берется столько хамства, чтобы мне перечить? На собрании я поговорю с твоими родителями.
От ее наглости я задохнулась и не нашла, что сказать. Зазвонил звонок, все начали собираться, а я стояла посреди класса. Вера тронула меня за плечо.
- Яся, не обращай внимания. Я слышала, что ты нормально ответила – зря она все это тебе сказала. – Она протянула мне мою сумку. – Наверное, Людмила Степановна сегодня в плохом настроении. Но она не права.
Вера – моя одноклассница. Она невысокого роста, у нее большие серые глаза и длинные светлые волосы, в общем, сплошное очарование. Единственное, от чего она страдает в жизни – от своей мягкости и наивности. Мне приходилось несколько раз ставить на место людей, которые нахально пользовались Верочкиной деликатностью. Она же пыталась обо мне заботится – подкармливала, когда я забывала бутерброды, давала списывать.
- Спасибо за моральную поддержку, Верочка.
- Главное – не расстраивайся из-за нее.
- Я и не расстраиваюсь. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. – Я улыбнулась. – Сейчас начнется физика. Пойдем!
Нашего учителя физики несколько раз забирали в психушку из-за марсиан: он на полном серьезе верил, что вот-вот начнется нашествие «зеленых человечков». Каждый урок он учил с нами свои собственные правила безопасности против звездного десанта, задавал марсианские задачи. Короче говоря, физику мы не знали, но от души веселились. В школе его терпели из-за брата в министерстве…
Я уже повернулась, чтобы идти, но Вера взяла меня за руку.
- Яська, я хочу с тобой поговорить.
- Хорошо. В чем дело?
Мы вышли в коридор и отошли в угол, к растениям в кадке, потому что мимо ходило много народу и все нас задевали.
- Скажи, что с тобой? Я следила за тем, как ты себя ведешь. Несколько дней ты сама не своя. Что с тобой случилось?
Я немного растерялась и не сразу нашла, что ответить.
- О чем ты, Вера?
Вера попыталась сделать строгое лицо.
- Не отпирайся. Во-первых, ты какая-то серьезная. Все время о чем-то другом думаешь. Неделю назад ты бы сильнее расстроилась из-за ЛСД. Во-вторых, носишься с непонятными листиками и папками. Пропадаешь где-то на всех переменах, исчезаешь после уроков…
Меня чуть-чуть рассмешила ее настойчивость, хотя я понимала, что она всерьез обо мне беспокоится. Приятно, когда кто-нибудь о тебе думает.
- А в третьих?
- А в третьих, тобой интересуется Всеволод Александрович. Он уже несколько раз искал тебя на перемене, на уроках про тебя много говорит. Мне кажется, у тебя какие-то неприятности. Я могу тебе помочь?
Неприятностей было выше крыши, только я не хотела впутывать кого-то лишнего в последние события. Нужно было поубедительнее соврать: чтобы Вера не обижалась.
- Знаешь, все очень просто объясняется. Я всего-навсего устала от уроков. На ЛСД мне наплевать, не хочу тратить нервы, вот только аттестат жалко. Папки и бумажки – проект по истории. А Всеволод Александрович – мой научный руководитель. Или ты забыла, что я пишу работу по индуизму в малую академию наук? Наверное, ему нужна была копия доклада. Вот и все, Верочка. Не волнуйся.
- Ну… Хорошо. Пойдем на физику. Мне нужно, наверное, на ночь смотреть меньше ужастиков!
Мы рассмеялись. Зазвенел звонок.
Глава 2.
Я ехала домой на метро и тихонько смеялась себе под нос, заставляя народ оглядываться. Дело в том, что после уроков я отправилась на репетицию в театральную студию, и сегодня там было весело. У нас своя группа, готовим спектакли на английском языке, потом выступаем в Молодежке – так мы называем Молодежный театр. Иногда даже ездим на гастроли. В прошлом году провели десять дней во Франции, на международном фестивале, со спектаклем «История одного цирка». Нас восемь человек, пять пацанов и три девчонки моего возраста.
Да, кажется, я еще не представилась. Если кому-нибудь интересно, то меня зовут Ярослава М. Или Марченко Я. Живу в Киеве, на Печерске. Учусь в гуманитарной школе возле Крещатика, в 10А. Пока информации достаточно.
Так вот, я ехала в вагоне метро и смеялась. Сегодня наш легендарный металлист Миша решил стать рэппером. Он постригся, помылся, снял с себя «кожу» и железяки. Взамен напялил «трубы» и дутую куртку. Своим появлением на репетиции он удивил всех. Пока народ в студии выяснял, сколько Мишка получил в утиле за свои заклепки (то есть, хватило ли денег за сдачу металла на бутылку) другой парень, Ярик, тихо съел наши продукты. Дело в том, что мы все ездим на репетиции из школ и ВУЗов на шесть часов вечера, поесть никто не успевает. Мы скидываемся, по очереди бегаем в магазин за едой, после репетиции вместе перекусываем.
Меня удивило не то, что у Ярика хватило совести оставить всех остальных голодными на вечер, а то, что он за семь минут ухитрился проглотить батон, по двести грамм сыра и колбасы, две шоколадки и три йогурта. Все это он запил бутылкой сладкой воды…
О вкусах не спорят.
Я пересела со Льва Толстого на Палац Спорта и поехала к Печерской. На платформе взглянула на часы. 20.10. Как мне повезло, что сегодня я ночую одна! Мама в командировке, брат сейчас живет в другой квартире со своей девушкой Настей. Захочу – буду смотреть телек, захочу – почитаю в постели часов до двенадцати. Но, скорее всего, я захочу спать. Сегодня было столько дел, что прямо ноги отваливаются. А еще газета…
Я вышла из-под земли, вытерпев два длиннющих эскалатора. Пошла мимо магазина спорттоваров к дому через старые грязные дворики – «хрущебы». Конечно же, фонари не горели, и я почти на ощупь пробралась к парадному. Темноты самой по себе я не боюсь, но мысль о всяких озабоченных бомжах-наркоманах каждый раз бросает меня в дрожь.
Можно было позвонить братику, попросить, чтобы он подъехал, а самой подождать его возле метро – он бы никогда не отказался, да и мама, уезжая, «ненавязчиво» рекомендовала так делать. Но отвлекать Димку, а потом дожидаться его на лавочке не хотелось. Он учится в универе ТГШ (литературно говоря, в университете имени Шевченко) на системном программировании. Души не чает в компах, часами висит в интернете. Правда, зарабатывает на все сам – кроме учебы устроился работать кем-то вроде программиста в небольшую фирму. Мама говорит, что он родился с «мышкой» в руках, а я – с книгой.
До квартиры я добралась без приключений, открыла ключом дверь. Почти сразу зазвонил телефон, я сбросила ботинки, быстро повесила куртку и взяла трубку.
- Алло. Яська, это ты?
- Димка, а я как раз про тебя думала. Как дела, что новенького?
- Новенького? Да вот версия одной программы для SETUPa глючила, не грузилась, так что пришлось под DOSом ее…
- Не, только не начинай! Не представляю, как тебя Настя еще терпит?
- Кстати, тебе от Настюхи привет. А если честно, то я позвонил тебя агитировать, малая.
Мне стало интересно. Не каждый же день старший брат что-то предлагает. Но и попрепираться хотелось.
- Во-первых, отношу твое обращение к своему биологическому, а не интеллектуальному уровню развития. Насчет «малой» мы все обсудили еще пять лет назад. Во-вторых, последний раз меня агитировали вступать в общество сознания Кришны еще вчера, на Майдане Незалежности. Угадай, что я им ответила?
- Не хотел бы я быть на их месте, - засмеялся Димка. - Думаю, что на мое предложение ты все-таки ответишь поласковее.
- Так что за предложение?
- Я собираюсь поехать в Конотоп, к родственникам. А то живем, друг друга не видим, не слышим. Ты, по-моему, там вообще не была. Когда мы с мамой ездили к ним в последний раз, мне было пять лет. А ты родилась через пол года.
- Ага, значит я тогда только намечалась. Ты хоть кого-нибудь там помнишь?
- Смутно. Помню, что играл с какими-то двумя мальчиками и девочкой. Просто недавно пришло письмо от нашей двоюродной тети. Короче, она приглашает погостить.
- Ну, не знаю. Если мама отпустит, то я не против.
- С мамой мы уже все решили. Под мою полную ответственность. Так что будешь ходить в шарфе и ложится в девять вечера. Сегодня четверг, мы уезжаем в пятницу вечером, приезжаем обратно в понедельник. Так что собирай вещи.
- А… А билеты? А позвонить тете?
Димка хмыкнул.
- Недооцениваешь. Я уже обо всем позаботился, нужно было только твое принципиальное согласие. Но я-то не сомневался, что ты тоже захочешь поехать. Ой, кто-то в дверь звонит. Наверное, Настюха. Ладно, завтра созваниваемся!
- Целую! И Насте привет. До скорого!
- Пока.
Я положила трубку. Неожиданности я люблю, но братец явно перевыполнил своим звонком норму за месяц. Надеюсь, будет интересно.
Думая, чем бы заняться, я прошла на кухню, достала из холодильника миску с салатом из крабовых палочек. Обычно мама перед командировками оставляет мне деньги и я сама себя «питаю», но вчера она сварила мне кастрюлю борща, нарезала салаты и взяла с меня клятву нормально кушать. А все потому, что я, хоть и умею готовить, ленюсь делать для себя что-нибудь приличное, предпочитая есть с утра до вечера готовые пельмени или макароны. Мама пришла в ужас, когда узнала об этом, и оставила мне огромные запасы еды.
Конечно, она права, это вредно, но зато с пельменями не нужно возиться: долго варить, жарить, греть...
Я отложила несколько ложек на тарелку, но сильно есть не хотелось. Закончив с салатом, я не спеша помыла посуду и пошла в свою комнату. Взяла томик Мураками, одолженный у Вени, моего одноклассника, и уютно устроилась на подоконнике. Не успела я прочитать и станицы, как вдруг за окном вспыхнули фонари. С интервалом в пять секунд один за другим погас свет во всех домах на улице.
Резко я оказалась в густой темноте, которая наплыла со всех сторон. Фонарь снаружи давал немного света, ровно столько, чтобы разглядеть край подоконника. На большее его не хватало. Пришлось вслух сказать все, что я думаю про стану, президента, 48 миллионов жителей и про какого-то электрика в частности и полезть в коридор за свечками. Они нашлись на удивление быстро.
Я взяла спички возле плиты, зажгла одну из них, пошла обратно в комнату. Чем бы заняться? Телек отпадает, книги – тоже. Уроки при свечке не поделаешь. Помедитирую.
Я села в позу лотоса. Ладони – мантра спокойствия. Малый круг…
Большой небесный круг.
Полет. Возвращение в себя…
На сегодня достаточно. Я медленно встала с пола, взяла свечку. Подошла к зеркалу, чтобы поправить волосы. В большом зеркале на стене отразилось лицо. Мне хватило секунды, чтобы понять – оно не мое. Серо-зеленые глаза с немного необычным разрезом, длинная русая коса через плечо. Девушка-отражение была похожа на меня как две капли воды, но ее черты лица казались мягче. Такими красивыми и спокойными бывают только лица покойников. Я застыла, не в силах шевельнуться.
- Я жду тебя. Иди ко мне. Я жду тебя, - прозвучал тихий голос.
Я уронила свечку и заорала так, что зазвенела люстра. И чуть не ослепла, когда вдруг во всей квартире вспыхнул свет. Потихоньку подошла к зеркалу, уговаривая себя больше не кричать, и осторожно заглянула в него.
На меня смотрело только собственное испуганное лицо.
- Нервы. Всего лишь нервы. Надо меньше читать на ночь Кинга и Пелевина, - я села на диван и вздохнула. – А я еще должна делать уроки.
Взяла свою сумку и вытряхнула на стол учебники с конспектами. Может, начать с алгебры? Мой взгляд наткнулся на белые листочки в прозрачном файлике.
- Блин, как же я могла забыть? Рома еще ничего не знает о сегодняшнем, о том, что с «Решеткой» и Всеволодом Александровичем!
Быстро подошла к телефону, набрала знакомые семь цифр. Мы с Ромой часто общаемся, несмотря на то, что учимся в разных школах. Иногда мы можем говорить по телефону часами. Тогда наши родители, не сговариваясь, конфискуют у нас на пару дней телефон – до следующего разговора.
Рома умеет и любит меня доставать. Когда у него плохое настроение, я просто не воспринимаю его всерьез. Его коронная фраза «Человек рождается одиноким, и живет, чтобы умереть» всегда нагоняет на меня тоску, и я тоже начинаю над ним издеваться. Но сейчас у нас общее дело – «Решетка».
После трех гудков я услышала хрипловатый голос своего бывшего одноклассника.
- Я вас слушаю.
- Я вас тоже, - сказала я дежурную фразу.
- Здравствуй, Ярослава. Как дела? Что у вас там с …
- Мы сегодня подложили пакет Всеволоду Александровичу.
- Он ничего не заметил?
- Думаю, нет. Я быстро зашла в кабинет и положила «Решетку» и письмо ему на стол. А Веня и Ксеня стояли на шухере.
- Ну, молодцы. Что теперь?
- Будем ждать, как он отреагирует на анонимку. А конверт для письма Веня подобрал просто супер – с розовой свинкой из мультика. Жаль, я не смогу увидеть лицо Всеволода, когда он будет читать нашу газету, - я хихикнула.
- Завтра все узнаешь, главред ты наш. Но мне кажется, что он ничего не предпримет. Он, во-первых, осторожный. Во-вторых, ленивый. Его тактика – выжидание.
- Посмотрим. В письме мы написали, что если он не найдет редакцию «Решетки» за 24 часа, то газета разойдется по школе N-ным тиражом.
Рома, судя по звукам в трубке, выгонял младшую сестру из комнаты. Когда на том конце провода все относительно затихло, я сказала:
- Даже если Всеволод узнает, кто во всем замешан, он ничего не сможет сделать. У него не будет доказательств. Если он ничего не сделает, то завтра после уроков Веня и Ксюша разложат номера газеты в раздевалке. Главное, чтобы администрация не догадалась, что это мы выпустили «Решетку».
В трубке замолчали: казалось, Ромка о чем-то думает. Или параллельно общению со мной играет в «Повелителя подземелья», игру, которую я терпеть не могу, но которую обожает большая часть моих знакомых мужского пола.
- Яська, знаешь, если вас попалят, я приду к вашему директору и скажу, что это мое личное творчество. Все равно я теперь учусь в другой школе.
Такого я не ожидала.
- Спасибо. Честно, я благодарна, даже если это только слова и до дела не дойдет, - ответила я. И добавила уже другим тоном:
- А когда я получу своего Фрейда и «Жихаря»?
- С тебя еще «Танцы на снегу»! Ты мне их уже месяц обещаешь.
- ОК, нужно будет пересечься. Насчет газеты буду держать тебя в курсе – ты же корреспондент. И союзник. Кстати, Ромка, ты не знаешь, зеркала…
- Что-что?
- Нет, ничего. Забудь – какая-то фигня в голову лезет. Ладно, все.
- Что значит «ладно»? Мы уже целую неделю не говорили.
- Ромочка, я сейчас свалюсь и усну.
Я неподдельно зевнула.
- Ну, хорошо, спи. Позже созвонимся.
- Пока!
Повесив трубку, я сделала себе на кухне большую чашку чая и наконец-то врубила телек. Ничего интересного не показывали. Я нехотя поклацала пультом и оставила «Слабое звено». Иногда под настроение люблю послушать, как отвечают игроки: все дерутся за приз, точно пауки в банке.
Глава 3.
А в школе дело было в том, что наш учитель литературы, Всеволод Александрович, организовал что-то вроде тайного общества.
Правда, Всеволодом Александровичем учителя мало кто называл: так как его предки были шляхтичами, то он именовал себя «пан Всеволод» (старшеклассники сократили и это, получилось «ПВ» – по первым буквам слов).
Несколько учеников под его чутким руководством издавали подпольную газету «Empty» - поругивали дирекцию, печатали стишки учеников. Из остальных никто не должен был о ней знать. Я тоже написала для них несколько статей, но быстро разочаровалась в «Empty». Сама собой пришла идея создать еще одну подпольную организацию.
Если совсем честно, то идея эта родилась давно, еще когда Ромка учился у нас, только долго откладывалась. Все началось с уроков литературы. ПВ был… Но это долгая история, о нем и о «Empty» речь пойдет отдельно.
Я долго и тщательно подбирала единомышленников. Сначала мы обсудили идею с Ромкой; ему очень понравилась перспектива и он согласился помогать мне. Тем более, что подобное обсуждалось нами еще год назад. Потом я как будто бы случайно завела разговор на ту же тему со своей одноклассницей Машей.
Несколько слов про нее: среднего роста, довольно худая. Волосы, как и у меня, по пояс, но светлее. Черты лица немного не правильные, но это придает Машке неуловимый шарм. Она мне давно нравилась своим характером и умением держать язык за зубами. На нее можно положится, как на надежного союзника.
Взвесив все «за» и «против» я решила пообщаться с ней.
Когда мы с ней говорили, то я незаметно выкладывала перед ней те факты, которые обсуждали с Ромкой, ненавязчиво подталкивала к выводам. Через пару дней Маша позвонила мне и сказала, что ей в голову пришла идея: создать тайное общество. Я обрадовалась, что все так прекрасно вышло само собой, и ответила, что мы с Ромкой уже договорились. Нас стало трое.
Потом появился Веня, тоже мой одноклассник (его зовут Вениамин, но никто его так не называет, а фамилия у Вени еще смешнее - Сыч). Они с Ромой когда-то дружили, поэтому и без меня классно знали друг друга. Только с Машей Веня был в натянутых отношениях, он считал ее не в меру принципиальной, она его - слишком самоуверенным. Я, как могла, поддерживала между ними нормальные отношения.
Мы решили издавать газету – ругать всех хреновых учителей, директора, ПВ с его «Empty». Я понимала, что в жизни белого и черного не бывает, нет плюса без минуса, но ведь газета наша и не претендовала на обладание умными мыслями. Это было воплощение вечного юношеского нигилизма – протест против старого, нехватка опыта и знаний для нового. Наивно было думать, что я смогу что-нибудь изменить, но попробовать стоило.
С Ромой мы решили, что даже если ничего не выйдет с газетой, то получим огромное моральное удовлетворение от «низвождения» и «курощания» Всеволода. У нас с ним были свои старые счеты.
Автоматически в редакции оказалась Ксеня, девчонка Вени. Она относилась к тому типу людей, которые быстро загораются идеей, но и быстро остывают. Это не очень желательно, но на первых парах годятся все.
Я немного помогла ребятам написать первые статьи, а потом пошло-поехало…Ругали всех вместе и каждого по отдельности. Это нужно было для того, чтобы на нас обратили внимание. Толпа любит грязь (это сказала не я, а еще Г. Лебон ).
И вот вчера появился первый номер «Решетки». На стол ПВ лег объемный пакет с газетой и письмом. Естественно, анонимным. Вот его текст: «Уважаемый Всеволод! Газета – факт, вы поставлены перед ним. Либо вы за 24 часа выходите на контакт с редакцией, либо «Решетка» разойдется по всей школе. Я знаю, вы любите играть в игры. Ну что ж, сыграем».
Посмотрим, что он скажет, ведь литература, как предмет, может научить только одному, не соглашаться. А конкретно в нашей школе – умению думать обо всем самостоятельно, при чем достаточно цинично.
Раньше литературу вел Всеволод, а теперь моя учительница – Алина Сергеевна. Ей пора на пенсию: слишком любит стереотипы. Когда я, уставшая и дохлая, прихожу на литературу после химии, то ляпнуть ей пару банальностей в духе украинского соцреализма мне проще, чем придумывать оригинальные или юморные ответы. За голый ура-патриотизм, не ориентируясь в материале и обладая долей находчивости, у Алины можно получить 7-8 баллов. За более-менее структурированный пафос и биографию из хрестоматии она ставит 9. Анализ произведения, передранный из критики «тянет» на 10-11. Чтобы получить 12, нужно своими словами пересказать ей то, что она излагала на прошлом уроке.
Еще важно вовремя ей кивать и поддакивать; при этом можно заниматься своими делами весь урок.
Короче, тоска зеленая (зато под школьную форму того же цвета очень стильно).
А вот у Всеволода на уроке так не посидишь. Для того, чтобы получить как минимум семь баллов, необходимо четко следить за его мыслью и предлагать свои варианты, не бояться его критиковать. А на десять-двенадцать следует не только хорошо разбираться в школьной программе, но и самому уметь анализировать эпохи и все известные произведения, быть начитанным современной фантастикой и философией. При этом желательно обладать чувством юмора – Всеволод обожает тонко (но чаще не очень) подшучивать над учениками.
Я привыкла, что все учителя делятся на три типа: добрых, злых и никаких. А ПВ никуда не подходил. Так что в мою систему был внесен еще один пункт: учителя, имеющие с ПВ что-то общее.
- Итак, - поднял он глаза, - разговор у нас будет неприятный… Решетники.
Я изобразила на лице искренне удивление, а Тане не надо было даже притворятся – ведь она-то ничего не знала.
- Что вы имеете ввиду?
Всеслав улыбнулся милой улыбкой людоеда.
- А это я у тебя, Сахаренко, хотел спросить. Ведь ты – Азазелло?
Мне было трудно не засмеяться – именно имя демона было моим псевдонимом в «Решетке». А Сахаренко только хлопала глазами.
Всеслав нагнулся, достал из стола знакомый мне пакет и кинул его на парту.
- Любуйтесь. Дело ваших рук.
Мы с Таней схватили газету и письмо; она читала, а я только скользила взглядом по знакомым строчкам. Когда я ради приличия пролистала всю «Решетку», то решила хоть что-нибудь сказать:
- Поверьте, Всеслав Александрович, что я вижу это в первый раз, и мы с Таней не имеем никакого отношения к как там его… Азазелло.
- Марченко, что-то не верится.
Тут я сочла нужным обидеться:
- Не собираюсь продолжать разговор в этом ключе, - и вышла, хлопнув дверью.
Я зашла за угол, села на пуфик, и стала считать про себя до десяти. На цифре «10» из кабинета пулей вылетела Танька. Я окликнула ее.
- Таня! Ну, что он тебе сказал?
- Дурак, идиот, лох галимый, чмо…
- Танечка, я все понимаю, но что конкретно он говорил? – Сахаренко была ярко красного оттенка, я даже начала опасаться за нее.
- Он сказал, что газета дурацкая, статьи – тупые и бездарные, а главред – полный идиот… Но он же считает им меня! Понимаешь?
Я хихикнула: кому в наше время нравится справедливая критика? Но чтобы уж так «ласково» - нехорошо, Всеслав Александрович, нехорошо. Оппозицию тоже надо уважать.
- Яська, ты слышишь? Он считает, что Азазелло – это я. Нужно отомстить. Давай найдем тех, кто все организовал, и напишем в «Решетку» репортаж про этого придурка.
Я была более чем уверена, что через пару дней она извинится перед ПВ и они помирятся. Поэтому нельзя было, чтобы она меня заподозрила.
- Хорошо, Таня. Ты пока ищи их, а я скоро должна убегать. Все, пока.
- Пока, Ярослава.
Мне показалось, что Сахаренко хотела еще что-то спросить, но сдержалась.
- Всеслав Александрович, вы не могли бы кое-что подсказать?
Он поднял голову и как-то странно осмотрел меня с головы до ног.
- А, Марченко, это ты, - учитель отодвинул журнал в сторону. – Спрашивай.
- Вы случайно не знаете, кто у нас в школе достаточно хорошо разбирается в черной магии и порче?
Всеслав чуть не поперхнулся.
- А что конкретно тебя интересует?
Я решила, что придется рассказать ему про «нечистую силу» в гардеробе, и выложила историю о кукле и записках.
- Не знаю, - он наморщил лоб, - попробуй святую воду.
Я еле удержалась от ехидного смешка.
- А-а… почему?
- Нужно верить, Ясенька, Христос тебя охранит.
Ну вот, теперь оказывается, что он у нас просто сама святость. Но все-таки чертики, прыгающие в его глазах, на давали мне поверить в искренность слов.
- Или почитай 50-й псалом. А еще, Ясенька, выучи «Отче наш».
Нет, точно измывается. Я не выдержала.
- А может, стоит крестик на шею повесить? Перевернутый? Или лучше звездочку такую интересную, в кружочке?
ПВ посмотрел мне в глаза.
- Ярослава, этим не шути. Иди-ка лучше на уроки.
Я ничего не ответила, повернулась и медленно вышла, нарочно плохо прикрыв за собой дверь. Притаилась за косяком, быстро вынула из рюкзака флакон со святой водой (всегда таскаю с собой на всякий случай) и вылила несколько капель на дверную ручку. А потом я быстро зашла за вазон с каким-то глупым фикусом и притаилась.
Из двери сильно дуло, поэтому ждать пришлось недолго. Я услышала скрип стула (видимо, ПВ встал) и шаги. Всеслав выглянул в коридор, постоял так пару секунд, и потянулся к ручке, чтобы закрыть дверь.
Результат превзошел все мои ожидания – его рука дернулась, раздался звук, похожий на сердитое шипение. Дверь захлопнулась, я вылезла из своей «нычки» и спустилась вниз по лестнице.
«Вот тебе и 50-й псалом», - думала я, уже одеваясь внизу.
Я выбежала из метро, быстрым шагом прошла мимо «МакДональдса», потом – мимо старого деревянного дома, забитого досками. Мне всегда было до жути интересно, кто там жил раньше, но сейчас хотелось только быстрее дойти до моста.
Я мимо меня проехал трамвай, в лицо подул холодный ветер, разметая волосы по плечам. Почему-то в голову лезла какая-то чепуха про то, что голову Берлиоза отрезала все-таки женщина. А над Киевом садилось солнце.
Наконец-то я поднялась на мост. И невольно залюбовалась городом. Но нужно было спешить: я слишком волновалась за них. Я перешла мост и остановилась в нерешительности. Почему-то мне казалось, что я застану их прямо здесь, и вглубь острова идти не придется. Киоски, сейчас пустые, ржавели возле дороги. А там, где летом ходили толпы отдыхающих, виднелись только грязные пустые тропинки.
- Черт, даже спросить не у кого.
Словно в ответ на мои слова раздался чей-то крик. Мне стало нехорошо. Кто-то ломился сквозь кусты прямо ко мне. Я застыла, не зная, что делать, как вдруг из зарослей вылетела Таня и, видимо, ничего не соображая, кинулась ко мне.
- Яська… бежим! Там… там… бежим!
Таня тянула меня к мосту. Я перевела дух – когда я услышала ее вопли, то, мягко говоря, перепугалась насмерть.
- Спокойно. Вы были с Веней и Ксеней, так? Где вы сидели?
- Они подошли… Неслышно подошли и ударили по голове Веню. А Ксюху…
Мне пришлось сильно встряхнуть ее за плечи, чтобы она немного пришла в себя.
- Мы шли по бетонке. Дошли до конца. Лавочки искали, там лагерь старый, со статуей Ленина… Нашли беседку, сели, выпили чуть-чуть, совсем немного отвертки.
Казалось, что продолжать она не собирается. А я ждать не могла.
- Таня! Ну, рожай же быстрее, что случилось потом!
- Я в кустики отошла… Увидела, как кто-то сзади ударил по голове Веню, а Оксана… Бежим, бежи-и-им! Яся-а-а-а!
Мне не хватало только чужой истерики. Я и сама была на нервах, так, что мне хотелось заорать еще громче Сахаренко. И я от всего сердца влепила ей пощечину. Она опомнилась через пару секунд и удивленно посмотрела на меня глазами, полными слез.
- Танька, извини. Послушай меня внимательно: беги на набережную, ищи там милицию, поднимай шухер, веди всех сюда. Я постараюсь найти их, если еще не поздно.
Я легонько подтолкнула ее по направлению к мосту. Таня сначала пошла, потом побежала к берегу. Ее маленькая худенькая фигурка странно смотрелась возле бетонных опор моста и потемневшей в сумерках воды.
А я, обогнув спортивные площадки, нашла в кустах знакомую тропинку и побежала по ней – если бы я пошла, как они, по бетонке, то это заняло бы намного больше времени. Я срезала большой угол, пробираясь через заросли, но все равно потратила около получаса.
Скоро стемнело окончательно, показалась луна. Но я уже стояла перед покосившимися воротами спортивного лагеря, того самого, с большой статуей вождя возле входа, живой в свете месяца.
Очень жутко было заходить внутрь, пробираться между пустыми домиками: я ругала себя трусихой. Мне казалось, что за каждым деревом кто-то притаился, что этот кто-то хочет сзади схватить меня за ногу. Наконец, я спустилась в ложбину и сквозь густые кусты ивняка увидела отблески света. Мне стало по-настоящему страшно, и я пошла вперед очень медленно и осторожно. Земля была мокрой и глинистой, ноги скользили по гнилым листьям.
Еще метр, еще один… Передо мной открылась фантастическая в лунном свете картина: черные тени со свечами в руках стояли вокруг пентаграммы, начертанной прямо на земле. В центре, на жертвеннике без сознания лежала Ксеня, завернутая в белый саван. За кругом валялся Веня со связанными руками и ногами, наверное, тоже в обмороке от удара. Над Ксеней нависла черная фигура в плаще, закрывающем лицо; в ладони у него сверкнул нож. Я оцепенела и не знала, что делать - это был не простой обряд, а жертвоприношение, на поляне было слишком много послушников.
Человек в центре круга монотонно произносил заклинания, но вдруг его рука с кинжалов взметнулась вверх. Капюшон упал ему на плечи, открыв лицо: длинные темные волосы, слегка пухлые губы, бледные щеки… Больше всего поражали глаза – темно-серые, слегка раскосые, но очень глубокие и полубезумные.
От неожиданности я вскрикнула, и нож, вместо того, чтобы впиться в грудь жертвы и прочертить рану до низа живота, лишь слегка царапнул кожу.
В эту секунду одновременно случилось три вещи: наши с ним глаза встретились и он шагнул ко мне, Ксеня пришла в себя и застонала (из пореза потекла кровь, пачкая белоснежную накидку), я оказалась со всех сторон окружена. Человек с кинжалом сделал еще несколько шагов вперед, всматриваясь в мое лицо.
- Ты? Я ждал тебя, - он жестом велел своим людям уйти в тень деревьев.
В ответ я произнесла несколько ритуальных слов и назвала его по имени.
- Ты вернулась ко мне, чтобы пройти посвящение и остаться? Я… призывал тебя, и Господин указал мне место и время, где наши пути вновь могут соединиться.
- А они тебе зачем?
- Они заплатят кровью за нашу встречу. Я готов принять тебя обратно и забыть, как ты ушла от меня.
Теперь он стоял совсем близко, я слышала его неровное дыхание. От него веяло Силой и Страхом. Я всматривалась в его глаза и не верила, что когда-то могла часами слушать его, следовать за ним и… наверное, любить. Когда я ушла, то думала, что он проклянет меня и забудет, но он ждал. За эти несколько лет я привыкла почти не вспоминать про то, что я его знала – почти убедила себя, что мне это приснилась.
Но он стоял передо мной, сжимая в руке нож. Скоро он вспомнит, зачем взял его.
- Нет.
Я почувствовала его невидимые руки и пошатнулась, но устояла и даже ответила на мысленный удар. Я стала сильнее. И знала это. Силой он не мог заставить меня остаться. Усилием воли я окончательно освободилась.
- У меня свой путь между Светом и Тьмой. Ты можешь дать боль моему телу, даже убить меня, но мой дух не останется с тобой и служить тебе не станет.
Он грустно улыбнулся луне.
- Ты же знаешь, я не могу причинить тебе зло. Ты была моей лучшей ученицей, ты бы осталась со мной навсегда, если бы я не поторопился показать тебе обряд посвящения. Я понимаю, ты тогда испугалась… И не могла больше меня видеть. В этом моя вина – я тебя не подготовил.
Слабо сказано – испугалась. После этого я еле добралась домой и билась в истерике несколько дней; повезло, что мама была в командировке. Я не могла не спать, не есть. Но нет, этого больше нет, это была не я, все забыто.
- Ты отпускаешь меня?
- Я отпускаю тебя, Господин в этом свидетель.
- Позволь мне забрать этих двоих.
Он нахмурился.
- Кто тебе этот мальчик, которого ты готова защищать?
- Никто. Одноклассник.
- Ладно. Уходи с ним. Но девушка должна остаться.
Я понимала, для какого именно обряда им нужна Ксеня. Именно поэтому она им не подходила. Хорошо, что они не удосужились проверить жертву. Все висело на волоске.
Я кое-что шепнула ему на ухо. Он казался рассерженным.
- Это правда? Никогда не угадаешь… Она же на вид совсем ребенок.
Я пожала плечами.
- Хорошо, что ты меня предупредила, а то обряд не имел бы силы.
Я посмотрела на часы. С того момента, как мы встретились с Таней, прошло около часа. Странно, что до сих пор нет милиции. Наверное, они появятся с минуты на минуту.
- Быстрее собирай своих… братьев, и убегайте отсюда. Сейчас сюда приедут менты. Не теряйте времени.
- Не понимаю, что случилось?
- Неважно, уходите! Я все приведу в прядок и расскажу им сказку про хулиганов, но тебе лучше пока не появляться на острове. Не рискуй.
Он положил мне руку на плечо.
- Понимаю. Не забывай меня, Идущая-по-грани. Ты знаешь, где меня найти, я помогу тебе в беде.
«Ну уж нет, обойдусь. Знаю, как дорого потом приходится платить», - подумала я, но промолчала. Он прикоснулся холодными губами к моему лбу, сделал несколько шагов назад и словно растворился в темноте.
Я тут же бросилась к Ксене и развязала ей руки. Пришлось долго возиться с узлами, я старалась не причинять ей лишнюю боль. Держась за меня, она смогла подняться. Она была абсолютно голой, поэтому я надела на нее свой свитер и куртку, а вместо юбки замотала ее тем самым белым покрывалом.
Когда мы принялись за Веню, то он так и не приходил в себя. Я долго растирала ему онемевшие руки и ноги, прежде чем он открыл глаза. Ксеня тоже пыталась помочь.
Я попыталась успокоить их.
- Все уже хорошо, они никогда не вернутся. Обещаю.
- Яся, они хотели нас убить. Кто они такие? Почему он называл тебя таким странным именем?
Веня охнул и сел. Мне нужно было спешить: Я погасила все свечи, побросала их за кусты, листьями и грязью забросала начертанное на земле. За деревьями уже мелькали фонарики, кто-то перекликался: нас искали.
- Ребята, ничего ни-ко-му не говорите, рассказывать буду я. Мы вместе гуляли по парку, на нас напали. Допустим, трое.
Веня все еще не понимал.
- Нужно заявить в милицию. Дать показания…
- Нет, я поменяла ваши жизни на молчание. Ксеня, Венька, придется забыть эту ночь. Договорились?
- Х-хорошо. А если спросят, то какие они были?
- Ну, не знаю. Давайте договоримся, чтобы все говорили одно и то же: первый был толстый и лысый, второй – рыжий с бельмом на глазу, третий – высокий и худой, в клетчатом пиджаке.
- Я запомнила, - сказала Ксеня. Веня же просто кивнул.
Тогда я поднялась во весь рост и закричала, что мы здесь.
